Людям чего-то не хватает

Снежные тучи, пришедшие со стороны Скандинавского полуострова, укрыли закатное солнце, уже готовое пробить ледяную гладь Мергубы. Яркий солнечный полдень быстрее одного «гав» превратился в фиолетовый закат. Необъяснимое волнение опустилось на наш вольер. Соседи прыгали на цепях, как белки по веткам. Девчонки за оградой романтически виляли хвостами. Под шерстью, где-то между левым и правым ухом, все сильнее и сильнее зудели неосознанные предчувствия… Что же будет?

А на утро кинолог Анна Алексеевна подошла к будке с парадно-выходной шлейкой в руках:

– Потемкин, хоть ты и Светлейший, но не князь – а ну, полезай в «уазик».

Так, прожив год на берегу самого красивого озера в мире, в конце января я отправился в самый большой в мире город – в Москву. Ничего себе подарочек на прошедший день рождения!

Куда мы едем, зачем и как мне повезло, я узнал позже. Только опытный Загри сказал загадочные слова – «По пути с хаски». Эмоции от этой поездки меня до сих пор распирают так, что если не поделюсь с кем-то, то разорусь на сотню маленьких Тёмок! Попасть в сборную «Большого Приключения»! Кому же этого не хочется? А я очень старался.

Я и важничающая Квитка.

Родственники говорят, что назвали меня в честь князя Потемкина Таврического потому, что я с молочных клыков был безмерно деятельным. А еще – красивым! Все девчонки вздыхают, проходя мимо будки. Это мне братец Леброн рассказал по секрету по дороге в Москву. И хотя его тезка – знаменитый баскетболист и чемпион, но, не хвалясь, замечу, что руководить упряжкой поставили меня. Поехал и наш старший брат… Этому прожорливому балбесу дали имя толстого медведя с опилками в голове – Винни-Пуха. Надо признать, что силой братик наделен точно медвежьей и тянет нарты не хуже богатыря дяди Загри, в паре они и работают.

Итак, мы тридцать братьев и сестер, племянников и кузин, живущих в детском лагере «Большое Приключение» разместились в двух машинах и отправились из Карелии в Москву, в парк «Сокольники».

Сколько же в городе удивительного и потрясающего!

Потрясение первое: если в Карелии все можно грызть или везде рыть, меняя форму окружающего всего (домов, заборов, земли вокруг будок) в соответствии с своим вкусом, то в городе – фигушки через хвост! Это слово я теперь выучил и на зуб, и на коготь – асфальт. Твердыня!

Вот так нестись во весь дух, не оглядываясь, куда-нибудь, свободно и беззаботно, просто потому, что можешь и сил нет стоять на месте – этого тоже не хватает людям.

А вольер – решетка из железных прутьев толщиной в три клыка! Пришлось отыграться на табличке с именем. Сгрыз две первые палочки в букве «М» и покраснел. Зарыл это безобразие «ПОТЁЛКИН» в сугроб. Так все равно, кто-то подглядел, и псевдоним ко мне прилип…

Потрясение второе: сколько же здесь живет разношерстного народа!

Приходили в гости сморщенные, как зернышко сухого корма «Пурина», старушки, ласково почесывали меня клюкой по хребту, заглядывали солидные дядьки… Один импозантный бородач в кашемировом пальто, порывисто и крепко прижимал к себе (я уж подумал, сейчас оторвет поводок и даст деру, похитит), рассказывал мне о романтической молодости, которая прошла и осталась на Севере. Вплывали элегантные, вкусно пахнущие дамы. Не макаронами по-флотски, не хвоей, и не дымом костра, а… Как же это называется?.. Парфюм! Мой нос постоянно знакомился с новыми, необычными запахами. А еще совсем маленькие человеческие детеныши, ниже меня ростом, приезжали на крошечных нартах, запряженных папой или мамой. Малыши величественно указывали, к кому из нас их подвезти, а потом чесали, трепали, совали помпоны и варежки в пасть, хохотали в ухо… Одним словом – приручали. Мы в ответ облизывали их пухлые румяные щечки, стараясь только не увлечься и не куснуть. Ничто в мире, скажу я вам, не пахнет так приятно, так нежно, как маленькие человечки.

Потрясение третье: москвичи, которых совсем не просто чем-то удивить, рекой текли посмотреть на лесных собак, словно на диковинных зверей. Тискали, не обращая внимания на линяющую шерсть. У любимца публики дяди Загри морда была вечно перепачкана губной помадой. Вечером, когда вольер закрывали, посетители скапливались у дверей, просовывали руки сквозь прутья ворот, пытались дотянуться до живущей с краю хаски Леи. А если мимо пробегали каюры Надя или Даша, уговаривали пустить хоть на минуточку. Знаете, я видел на щеках одной опоздавшей девушки слезы! Вот что находят в нас беспокойных, лохматых, не фиалками пахнущих? Ну, ладно я – я же Потемкин! А в других? Глаза? Да, все говорят, что глаза у нас необыкновенные, арктические. Мне рассказали, что Арктика – это еще дальше Карелии. Говорят, что снега и льда там столько, что родная Мергуба покажется маленьким хоккейным катком.

Братец Винни всегда смотрит не туда, куда надо.

И еще наш характер – исключительно человеколюбивый. Как сказала одна дама: «Я еще не подошла, а меня уже любят». Это она по диким прыжкам и моему танцующему хвосту определила. Любовь не за уют, не за корм, а просто так. Похоже, ее очень не хватает людям в городе: и маленьким, и большим.

Если вы сейчас решите, что мы приехали в столицу только глазки строить и наслаждаться массажем спины и чесанием ушей, вы очень ошибетесь. Мы работали. И очень много: целый день искали каких-то потерявшихся полярников, катали детей. Хотя погода была совсем не ездовая: вместо минуса – плюс, вместо снега – дождь, трасса мокрая, вязкая.

Дома, в Карелии, я боялся луж до дрожи! Казалось, что противная вода испортит мои чудесные лапы. Пытался уводить нарты в сторону, в сугробы на обочине, но остальные собаки упорно тащили вперед. Со временем к воде я привык, а в Москве даже стал получать удовольствие. Поднимал такие брызги, что они орошали морды всей упряжке. И озорно, и звук отменный – «шмяк»! Вообще, бегать здорово. Прыжок –вытягиваюсь в струну, через мгновенье изгибаюсь дугой, приземляюсь на передние лапы и сильно толкаюсь, задние вылетают так далеко вперед, что я могу их рассмотреть. Сворачиваюсь крестом, теперь мощный толчок задними, прыжок! Вжик – распрямился как натянутый постромок. И снова долгий полет над землей… Чувствую себя бесхребетным, гуттаперчевым, каучуковым.

Бешеная радость бьется где-то между левым и правым ухом, клокочет в груди, бурлит в горле, рвется из пасти. Невозможно терпеть эту бурю счастья, нужно им хоть чуточку поделиться! Куснул бегущую рядом Квитку. А она не стерпела панибратства, прихватила в ответ за ухо. Ох, какая важная! Зато полегчало. Я мчал так, что человеческие детеныши в нартах повизгивали от восторга и страха, словно щенята, впервые вставшие на собственные лапы. Круг за кругом, круг за кругом, круг за кругом… И только слышно, как Кирилл ободряюще командует: «Молодец, Потемкин. Хай!».

Кстати, вот так нестись во весь дух, не оглядываясь, куда-нибудь, свободно и беззаботно, просто потому, что можешь и сил нет стоять на месте – этого тоже не хватает людям.

Жалко было покидать город, где на нас свалилось столько впечатлений, внимания и ласки, где жизнь бьет весенним родником. Две недели пронеслись галопом, и мы отбыли домой, в тихие родные леса. Но мы обязательно вернемся через год. Ждите, повеселимся!

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

• Собаки лечат
• Хоусобакухочусобаку
• Осень-зима